У Великой реки. Битва - Страница 117

117

– И что теперь за жизнь? – спросила Маша, нагнув голову и глядя исподлобья, словно собираясь бодаться.

– Теперь? – переспросила Настя. – Теперь нормальная жизнь! Беспокойная, но нормальная. Это видела?

Резким жестом, словно отбрасывая что-то в сторону, она указала на дверь, которая на дверь уже и непохожа была. Затем она постучала пальцем с отполированным ногтем по амулету на груди, тряхнула браслетами.

– И вот это ты тоже видела? – Она даже с дыхания сбилась от переизбытка эмоций. – Вот он так сделал, повернул мою Силу в нормальную сторону. Теперь, сестренка моя дорогая, я посильней тебя буду! Месяц-другой – и мне даже амулеты не будут нужны, я стану обычной колдуньей!

– И это все, что тебе было нужно? Стать сильней меня? – прищурилась Маша.

– Дура, что ли? – чуть не подскочила на месте Настя. – Я хотела стать НОРМАЛЬНОЙ. Надоело мне быть уродом, угадывающим все подряд. Пусть НОРМАЛЬНОЙ колдуньей, пусть даже не колдуньей, но избавиться от этого проклятия, которое все считали даром, но этот дар ненавидели. Это тебе было хорошо! Способная, всеобщая любимица, никому жить не мешает. А о том, как живется мне, ты хоть раз подумала? Когда тебя все избегают, когда с тобой не хотят говорить и каждый мечтает о том, что в один прекрасный день тебе на голову свалится балка или в городе объявится упырь – и тебя не станет! Когда в каждом втором взгляде видишь: «Чтоб ты сдохла!»

По мере того как эмоции в ее речи взлетали, Настя наступала на явно растерянную Машу, почти прижав ту к стенке. К счастью, напряжение разрядил Пантелей, похлопав в ладони и сказав укоряюще:

– Дамы, дамы! Ну вы же сестры, прекратите. Некрасиво это.

Подействовало. Пышущая эмоциями Настя отступила назад, Маша с явным облегчением вздохнула. По всему видно, она не знала, что ответить. Охрана колдуна, равно как и гномы, остались недвижимы как статуи, избегая вмешиваться в конфликт двух сестер-колдуний. Я и сам избегал, собственно говоря, а все больше напускал на себя отвлеченный вид. А что я скажу? Лишь Лари слушала с заметным интересом.

Пантелей сделал шаг вперед, оказавшись в центре всеобщего внимания, сказал:

– Собственно говоря, я вел разговор совсем к другому. – Широким жестом он указал на опустевший дверной проем, ведущий в сокровищницу. – Благодаря трудам и таланту моей новой, не побоюсь этого слова, родственницы… – рука его указала на Машу, – владелец этих сокровищ почил в бозе…

– Кого? – в совершенном обалдении переспросила Маша.

– Родственницы, – ответил колдун, вздохнув. – Девушка, не перебивайте, пожалуйста, это невежливо. Так о чем я? Да, о сокровищах. Никто из нас не будет возражать, если вы вознаградите себя за труды по моим поискам из той кладовочки и не станете ввязываться в глупую, никому из нас не нужную и, если откровенно, бесполезную драку.

Ну насчет бесполезности – это вопрос обсуждаемый. Спорный, так сказать. Колдунская самоуверенность уже многих из их почтенного цеха под монастырь подвела. На его месте я и Машу не стал бы недооценивать: она ведь в этом зале во всю силу еще не выступала, как раз для такой вот встречи себя берегла. Но вот в эту самую встречу вмешался совершенно неожиданный факт, который смешивает все кости на столе, нарушая их стройный порядок.

Действительно, на пальце и у него, и у Насти я увидел тонкие серебряные колечки, какие дают только в храмах Мирои, покровительницы семьи, соединяющей души. Те, кто вступает в брак перед ее алтарем, позволяют вмешиваться в свою судьбу высшим силам, и лишь тот, кто уверен в своих желаниях, идет в этот храм. От Пантелея, злодея и преступника, подобного романтизма я никак не ожидал. Такие признанные злодеи должны стоять перед алтарями из черного оникса, залитыми кровью невинных младенцев, и наводить мор и зло на людские земли, а вовсе не держаться с избранницей за руки перед прозрачным алтарем богини Мирои, пока три ее жрицы смешивают вашу кровь в хрустальной чаше. Да и вообще, браки под покровительством Мирои все больше в рыцарских романах великореченских описывались, живые люди не рисковали настолько, чтобы отвечать своей жизнью за верность. У живых людей всякое случается.

Гномы терпеливо сопели за спиной, даже Лари напустила на себя непроницаемый вид, как бы окончательно отстраняясь от семейных разборок. Впрочем, новый объект ее внимания тоже обнаружился – тифлинг с модной винтовкой. А он в свою очередь не отрываясь смотрел на нее. И, кажется, заметно нервничал.

– Настя, это серьезно? – спросила Маша каким-то жалобным тоном.

– Нет, шутка, – съехидничала в ответ сестра. – А что, мне и замуж нельзя? Не заслужила? Город во мне нуждается, чтобы узнать, кто ворует белье с веревок? Или что?

– За него?

Обличающий жест в сторону Пантелея получился не очень. Не обличающим каким-то – так себе жест. Нерешительный какой-то.

– А чем он плох?

Пантелей, когда заговорили о нем, заложил руки за спину и демонстративно отвернулся в сторону, рассматривая ковку держателя для магического факела, освещающего помещение. Слегка потянуло Силой, у факела собрался крошечный светлячок, который и начал летать вокруг, оставляя за собой слабо мерцающий след. Поигрывает он, понимаешь.

– Чем он плох? – удивилась Маша. – Как – чем? Тебя увел…

Тут она запнулась, обнаружив очевидную глупость собственного ответа. Вопрос с насильно и злодейски увезенной сестрой разрешился сам по себе. Уехала по доброй воле и со всей охотой. Тут уже ни на какое ментальное доминирование не спишешь, все и так ясно. А лично у Маши никаких других претензий к Пантелею не было. Были у других.

117